Теория сновидений юнга. Аналитическая психология К.Г.Юнга о сновидениях Толкование снов по юнгу онлайн

Карл Густав Юнг (26 июля 1875, Кесвиль, Тургау, Швейцария - 6 июня 1961, Кюснахт, Цюрих, Швейцария) - швейцарский психиатр, ученик Зигмунда Фрейда, основоположник одного из направлений глубинной психологии, аналитической психологии. Задачей аналитической психологии Юнг считал толкование архетипических образов, возникающих у пациентов. Юнг развил учение о коллективном бессознательном, в образах (архетипах) которого видел источник общечеловеческой символики, в том числе мифов и сновидений («Метаморфозы и символы либидо»). Цель психотерапии, по Юнгу, это осуществление индивидуации личности. Также получила известность концепция психологических типов Юнга, разделяемых по установке (экстравертные и интровертные) и по сочетанию функций (мышления, чувства, ощущения и интуиции).

Предложил более широкую концепцию для анализа (неосознанных) снов. Юнг не разделял концепцию Фрейда будто сновидения являются «шифром» кодирующим запретные импульсы либидо, репрезентацией неосуществленных желаний, считая такой взгляд упрощенным и наивным. На самом деле сновидение, писал Юнг, является «прямой манифестацией бессознательного», и только «незнание его языка мешает понять его послание». Сознательная, или «дневная» жизнь души дополнена бессознательной, «ночной» стороной, которую мы воспринимаем как фантазию. Юнг считал, что несмотря на очевидную важность нашей сознательной жизни, нельзя недооценивать важность бессознательной жизни в сновидениях.

По мнению Юнга, существует не только бессознательное субъекта, но и семейное, родовое, национальное, расовое и коллективное бессознательное. Коллективное бессознательное несет в себе информацию психического мира всего общества, в то время как индивидуальное - информацию психического мира конкретного человека. В отличие от психоанализа, юнгианство рассматривает бессознательное как совокупность статичных паттернов, образцов поведения, которые являются врожденными и лишь нуждаются в актуализации. Так же бессознательное делится на латентные, временно неосознаваемые и подавленные, вытесненные за границы сознания процессы и состояния психики. По мнению Юнга, существует не только бессознательное субъекта, но и семейное, родовое, национальное, расовое и коллективное бессознательное. Коллективное бессознательное несет в себе информацию психического мира всего общества, в то время как индивидуальное - информацию психического мира конкретного человека. В отличие от психоанализа, юнгианство рассматривает бессознательное как совокупность статичных паттернов, образцов поведения, которые являются врожденными и лишь нуждаются в актуализации. Так же бессознательное делится на латентные, временно неосознаваемые и подавленные, вытесненные за границы сознания процессы и состояния психики.

Твое видение станет ясным,
только если ты сможешь
заглянуть в свое сердце.
Кто смотрит наружу —
видит лишь сны.
К.Г.Юнг

Основатель аналитической психологии — швейцарский психиатр Карл Густав Юнг — в своих работах успел оставить ряд ценных результатов по исследованию сновидений.

Центром концепции Юнга является учение об архетипах — моделях, которые управляют бессознательными процессами человека. Они представляют собой глубинные слои бессознательного, которые включают в себя не только опыт одного конкретного человека, но информацию поколений, эпох, являются общечеловеческими образами. Именно архетипы, согласно утверждению Юнга, являются двигателями творческих импульсов человека и составляют основу снов.

Поскольку архетипы являются очень сложно осознаваемыми структурами, то принять их в буквальном смысле сознание неспособно. Зато они имеют возможность воплотиться через образы сновидений. В ритуальных и обрядовых культурах архетипы проявляли себя в трансовых состояниях личности. Современный городской житель, удаленный от ритуала, может ощущать их во снах.

Функции и виды сновидений

Сны, согласно концепции Юнга, не бессмысленный набор картинок и звуков. Они выполняют важные функции:

• снимают эмоциональное напряжение, позволяя человеку во сне пережить чувства, которые он в реальной жизни по тем или иным причинам в себе блокирует;
• развивают психические функции, расширяют спектр возможностей сознания и осознания.

Но источником сновидений не стоит считать лишь жизненный опыт человека. Поскольку личность является членом коллектива, нации, расы, она может получать сигналы коллективного порядка, которые конкретно сновидцу могут показаться чуждыми. В таких случаях, как считал Юнг, в человеке пробуждается коллективная память. Толковать эти образы можно, только зная то значение, которое они имеют в среде, их породившей.

Персонажи снов в рамках юнгианской концепции

Во сне человек получает информацию с помощью символов — знаковых образов с определенным «зарядом». У каждого символа есть много слоев из значений, поэтому понять его можно на разных уровнях. При этом во сне неизбежно проявляются главные персонажи коллективного бессознательного, которые являются архетипами.

Эго

Эго представляет собой образ «я» во сне. Эго-персонаж во сне ведет себя, как правило, по схожим со сновидцем моделям.

Персона

Персона, или маска — это образ человека, каким он себя представляет в социуме. Через сон этот архетип проявляет себя в одежде, косметике, имиджевых атрибутах.

Тень

Архетип Тени связан с вытесненными чертами личности, которые она не хочет принимать в себе или не может отыскать в себе, и поэтому очень бурно реагирует на их проявление в окружающих. Во сне Тень проявляется через предметы черного цвета, животных с темной шерстью, персонажей в черной одежде. По сути это все вытесненное, теневой инстинкт человека.

Анима и Анимус

Эти архетипы воплощают женские и мужские переживания личности в себе, выражают внутреннее восприятие мужчиной женского начала и женщиной мужского начала. Во сне их проявление может отражать отношение с противоположным полом в реальности.

Самость

Самость — наиболее насыщенный, многослойный и сложный архетип. Он выражает глубину духовной традиции, к которой принадлежит человек. Во сне архетип проявляется через атрибутику и символику именно этой духовной традиции: мандалы, святых, духов, космических кораблей. Общим для таких образов являются круглые или четверичные очертания.

Методика толкования снов по Юнгу

В отличие от своего учителя Фрейда Юнг не считал, что сон — это простой шифр, выражающий неосуществленные и запретные желания. Это была слишком упрощенная, по его мнению, позиция. Для Юнга сон являлся манифестацией бессознательного, его чистым языком.

Если Фрейд предлагал толковать сновидения и искать ассоциации к каждому образу-символу, то у Юнга был другой подход: конкретный образ из сновидения необходимо дополнить всеми возможными аналогиями и из личной жизни сновидца, и из жизни его культурной и духовной среды. То есть к индивидуальному прочтению сна Юнг предлагал добавить компонент коллективной интерпретации.

В этом процессе особенно полезной оказывается мифология, которая сама разговаривает на языке символов. Самыми важными снами Юнг считал те, где проявляет себя архетип Самости. Их он называл «большими» снами. В них человек получает духовное руководство, которое исходит из самого центра бытия. Такие сны нередко связываются с чувствами максимального ужаса или восторга.

Юнг предлагал два подхода к анализу снов:

• объективный (каждый образ, персонаж сна соотносится с реалиями жизни сновидца);
• субъективный (каждый образ является частью самого сновидца, элементом его души).

Субъективный подход на первых этапах анализа сложно принять, так как не каждый человек готов принять свои негативные импульсы. По Юнгу, при субъективном подходе убийца во сне является выражением деструктивных импульсов самого человека. Гештальт-терапевты позднее расширили этот подход, и каждый предмет во сне предлагали рассматривать в качестве отражения аспектов личности сновидца.

Самый главный сон: обретение самости

Интерес к снам у Юнга появился не случайно. Его самому на протяжении долгих лет снился эпизод со схожим сюжетом, который каждый раз проигрывался по одинаковому сценарию. Герой сна нес в руке горящую свечу и шел навстречу сильному урагану. За героем следовал темный силуэт, от которого в ужасе приходилось уходить все быстрее. Главным во сне оказывалось желание сохранить огонь свечи, пройти через все опасности.

Этот сон Юнг рассматривал как символическое отражение процесса индивидуации — процесса обретения человеком самого себя, своего центра личности. Только сохранив этот символический огонь свечи, человек сможет установить баланс между сознательным и бессознательным, уравновесить две стороны своей личности, прийти к гармонии.

Часто в снах мы общаемся с близкими людьми, с семьей и другими родственниками. Нередко во сне рядом с нами родители, либо оба, либо один из них, с которыми нас связывает первое знакомство с этим миром, как и их стремление научить нас своим способам и моделям восприятия этого мира. Эти способы и модели способны были вызывать в нас как восторженные чувства, так и совершенно противоположные, несмотря на свои даже самые благие намерения по отношению к нам. А вместе с этим самые ближайшие родственники становятся причиной унаследованных или ответных реакций и моделей поведения, даже если они и не осознаются до конца самим сновидцем.

Юнг считал, что «судьбоносный этнос», к которому он относил родовое или семейное бессознательное, находится за пределами сознательной компетенции. А также то, что в основе поведения человека лежат определенные архетипы коллективной души, силы, властвующие над жизнью до осознания, а за конкретными образами родителей стоят магические фигуры, вечные образы Отца и Матери. Эти образы выступают в снах первыми архетипами Анимы и Анимуса.

Образ матери во сне имеет отношение к знаку зодиака сновидца, в котором находилась Луна в момент рождения. И если она была в Раке – в обители, или Тельце – в экзальтации, то обычно во сне этот образ символизирует Великую Мать . Если Луна в радиксе была в знаке падения или изгнания (в Козероге, или Скорпионе), то образ матери часто символизирует архетип Ужасной Матери . В других случаях – в зависимости от взаимосвязи аспектов Луна-Солнце в натальной карте.

Мать , может быть одним из символов следующих значений:

Руководство и понимание, либо непонимание в вопросах заботы о личной жизни;
- сострадание, помощь, жертвенность;
- восприимчивость души, помощь в осуществлении и благословении;
- родина, отчизна;
- эгоистическая материнская любовь, опасность инфантилизма, отказ от собственного Я (ужасная мать);
- чувство стыда;
- и если живая мать – символ жизни, которая дается, а она выступает проводником в этот реальный мир; умершая, когда во сне забирает с собой, – символ отбирания жизни.

Отец в сновидении часто символизирует социальные стереотипы в стремлении к успеху, если в реальной жизни он сумел реализоваться. В противном случае, его образ во сне может выступать как символ следования заранее проигрышным программам или целям.

Власти, авторитета, закона, совести и традиции;
- творца, покровителя, наставника, мастерства и профессионализма;
- позитивной сексуальности;
- отцовских чувств или же самого биологического отца;
- предупреждения или чувства вины (при строгости или иронии);
- личных ассоциаций и чувств, которые вы сами испытываете к отцу;
- чувства вины;
- умерший отец может быть символ утраты активности, начиная от сексуальной и до профессиональной.

Бабушка и дедушка во сне по символизируют мудрые, зрелые аспекты нашего Я, это хранители родовой кармы, опыт и терпение, которые помогают разбираться в существующей ситуации в целом.

Братья и сестры являются символами того, что очень дорого, является близким и родным по духу, готово разделить со сновидцем его надежды и понять страхи и то, какой должна бы быть братская или сестринская любовь в идеале. В основном, в зрелом возрасте в снах эти родные люди выступают в качестве именно таких символов, в роли компенсаторной функции, даже, если не все в жизни так идеально, или вовсе не идеально было когда-то.

Но, если в родственных отношениях серьезные проблемы остаются, то тогда братья и сестры подпадают под классификации, описанные в статье: «Знакомые люди во сне», но только с большей долей зависимости от кармы. Старший брат или сестра могут выступать во сне как влиятельные лица, младший, тот, кто нуждается в покровительстве. Иногда старший выступает в роли оппонента.

Муж , мужчина – универсальный символ мужского начала, активности, деятельности, практической и рациональной части Я, Анимус. Мужское начало представляет фокусированное сознание, обычно противостоящее восприятию, приходящему из подсознания. Позитивные, созидательные, творческие силы, придающие определенное направление материи (являющейся женской характеристикой) и выражающие природные качества. Представляют все сознательное, разумное, духовное, волю, агрессию, свет. Тогда как жена , женщина, Анима - символизирует , восприимчивую сторону души, ощущения, эмоции, иррациональную сторону Я. Это та часть жизни, которая связана с чувствами, тем, что важно для души и сердца, и всего что связано с личной жизнью.

Дяди и тети во сне, как и дальние родственники, выступают в роли определенных стереотипов поведения, и толкуются согласно с ассоциациями сновидца.

Дети во сне – символы хлопот и забот, иногда приятных, иногда не очень. Они также являются потенциальными символами заботы и ожиданий о будущем. Девочки - в личной жизни, мальчики – в делах.

Дети - это функции и способности, которые пока еще недостаточно развиты. А по Юнгу, ребенок - это еще и самость сновидца, которая искренняя и естественная. Достаточно часто бывает так, что кто-то из родственников приснится в детском или младенческом возрасте, хотя в настоящем - это реально взрослый сформировавшийся человек, что может символизировать опрометчивость в поступках данного персонажа в реальной жизни.

Родственники во сне выступают в качестве образов коллективного бессознательного, которых индивидуальное бессознательное наделяет их персональными чертами. Безусловно, если во сне мы встречаем родственников, то часто такие сны могут иметь отношение и к ним самим. Но бывает и так, что через их понятные нам образы коллективное бессознательное пытается передать нам информацию о стереотипах восприятия и наличии определенных моделей поведения, поведенческих схемах, воспринятых «по наследству», даже если сами сновидцы этого не замечают.

Происходящие в коллективном бессознательном процессы касаются не только отношений индивидуума в его семье или более широкой социальной группе, но и к человеческому сообществу в целом. Образы родственников, предков во сне воплощают дары или лишения из того, что предлагает судьба, причем личный выбор делаем мы сами уже сознательно. Если мы его не совершаем, если не реагируем на и не пытаемся изменить в первую очередь свои собственные стереотипы, то тогда судьба лишает этой возможности, ставя перед фактом, который достаточно часто бывает совершенно не в нашу пользу, так как тогда ситуация разрешается как передача из бессознательного другого.

Часто в форме таких образов выступают фантомы, призраки семейных фактов, которые не были признаны предками из-за того, что они скрывают тяжелые тайны, скрывающиеся за родовыми мифами. Именно эти предки появляются в образе умерших родственников, но это тема следующей статьи: «Умершие во сне».

Ещё один гениальный врач, «который имеет дело с болезнями человека и его времени и изыскивает средства, соответствующие природе недуга», как писал он о себе, ученик, сумевший стать равноправным партнёром, своего учителя - это Карл Густав Юнг (1875 - 1961 гг.).

В своей работе «Значение, функции и анализ снов», Юнг рассказывает, что существуют некоторые события, которые мы не отмечаем в сознании; они остаются так сказать за порогом сознания. Эти события имели место, но были восприняты подпорогово, без участия нашего сознания. Мы можем узнать о таких событиях только интуитивно или в процессе глубокого размышления, которое ведёт к последующему сознанию того, что они должны были произойти; и хотя первоначально мы игнорировали их эмоциональное или жизненное значение, оно всё же проступило из бессознательного в виде послемысли. Подобные события могут проявиться, например, в форме снов. Как правило бессознательный аспект любого явления открывается нам во снах, в которых он возникает не как рациональная мысль, а в виде символического образа.

Общим положением в работе Фрейда было то, что сны не являются делом случая, а связаны с сознательными проблемами и мыслями. Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса «свободных ассоциаций». Юнг же пишет, что спустя время «он стал чувствовать, что использование богатых фантазий, которые бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и порой вводящим в заблуждение».

И постепенно Юнг оставил ассоциативный путь, который, как он полагал, уводит от самих содержаний сна. Юнг предпочёл сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно с самого сна, полагая, что последний выражает нечто специфическое, что пытается выразить бессознательное.

Юнг считал, что сновидение - это скрытое отражение психики, смысл которого раскрывается эмпирически. Юнг противопоставляет тезису Фрейда антитезис: Я воспринимаю сновидение как то, чем оно является. Ввиду сложного и комплексного характера материала, он не решается приписывать бессознательному тенденцию к введению в заблуждение..

Утраченная гармония между сознанием и бессознательным может быть восстановлена с помощью сновидений. Они приносят воспоминания, инсайты, переживания, пробуждают скрытые качества личности и раскрывают бессознательные элементы в их отношениях. Благодаря их компенсаторному поведению анализ сновидений открывает новые взгляды и пути выхода из тупика.

Юнг разделяет сны на «большие», «средние» и «маленькие», или как мы можем сказать, на важные, средние и незначительные сновидения.

«Маленький» сон - это ночной фрагмент фантазий, которые пришли из субъективной и личной сферы и ограничен влиянием одного дня. Такие сны легко забываются, так как отражают ежедневные флуктуации психического баланса.

В «средних» сновидениях можно выделить структуру, сходную со строением драмы: описание места, развитие интриги, кульминация или перипетии, решение или результат. Сущность сновидческих действий заключается в некоторой компенсации односторонности, ошибок, отклонений или других недоработок сознательной позиции.

Бессознательная функция действует успешно когда выполняет требования сознания в ограниченном количестве. Сновидение может помочь там, где в этом есть необходимость, или подсказать решение тогда, когда наши усилия потерпели полный провал, но бессознательное не занимает доминирующей позиции по сравнению с сознанием.

«Большие» (важные) смысловые сны часто помнятся всю жизнь и отказывают большое влияние на психический опыт. Они содержат символические образы, которые мы встречаем на протяжении всей истории человечества. В этих снах, относящихся к процессу индивидуации, мы находим мифологические мотивы или мифологемы, которые Юнг обозначил как архетипы. Они могут быть поняты как особые формы и группы образов, которые встречались не только везде и во все времена, но и в индивидуальных сновидениях, фантазиях, видениях и иллюзорных идеях. Юнг убежден, что человеческая психика уникальна и субъективна, и в тоже время личностна только частично, так как в глубине своей она коллективна и объективна.

Важные сны поднимается с глубинного уровня коллективного бессознательного, сохраняя свое значение, отличающееся от субъективного выражения, которое оно использует, благодаря пластичности форм. Юнг говорит, что такие сновидения снятся в важные, критические моменты жизни.

Изменение отношения Юнга к снам повлекло изменение самого метода; новый метод принимал во внимание всё широкое разнообразие области сновидений, и при этом исключал все малозначительные идеи и ассоциации.

Рассуждая Юнг пришёл к выводу, что в интерпретации сна должен принимать участие лишь тот материал, который составляет ясную и видимую его часть. Сон имеет собственные границы, его специфическая форма говорит нам, что относится ко сну, а что уводит от него.

Основные положения при работе со сновидениями.

Юнг выделяет два основных положения, которые необходимо учитывать при работе со снами:

• 1. Сон следует рассматривать как факт, относительно которого нельзя делать никаких предварительных утверждений, кроме того, что сон имеет некоторый смысл.
• 2. Сон есть специфическое выражение бессознательного.

В рамках разграничения в психике различаются две сферы: прежде всего, та сфера, в которой человек обладает полным «присутствием духа», сфера, в которой однако, возможна и неустойчивость сознания. Наряду с этим существует область, являющаяся обычно недоступной для сознания - «бессознательное». Юнг объясняет: Бессознательное - это не просто неизвестное, но скорее, с одной стороны, неизвестное психическое, то есть то, о чём мы предполагаем, что оно, если бы получило доступ в сознание, ни в чём не отличалось от известных психических содержаний. С другой стороны, мы должны отнести к нему также психойдную систему (имеется в виду сфера, «похожая на душевную»). К этому определению Юнг добавляет: « Всё, что я знаю, однако о чём не думаю в данный момент, всё, что я когда-то осознавал, но теперь забыл, всё, что было воспринято моими органами чувств, но не зафиксировалось в моём сознании, всё, что я чувствую, думаю, вспоминаю, хочу и делаю непреднамеренно и невнимательно, то есть бессознательно, всё предстоящее, что подготавливается во мне и лишь позже достигает сознания, всё это является содержанием бессознательного.»

Юнг считает, что наше подсознание бывает занято множеством временно угасших образов, впечатлений, мыслей, которые продолжают влиять на наше сознательное мышление, хотя и являются потерянными. Приводит пример: «Отвлёкшийся или рассеянный человек пересекает комнату, чтобы что-то взять. На полпути он останавливается в смущении - он забыл, за чем шёл. Он механически как лунатик, перебирает вещи на столе - хотя первоначальное намерение забыто, оно подсознательно движет им. Наконец он вспоминает, что хотел. Подсознание подсказало ему.»

Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для тонкой регулировки психического баланса. Юнг называет это вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в психической самонастройке.

Таким образом, сны могут иногда предвосхищать определённые ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое может передать информацию посредством сновидений.

Очень важным, возможно решающим, вкладом Юнга в науку, связанным с тех пор с его именем, является открытие коллективного бессознательного. Хотя уже Зигмунд Фрейд признавал существование архаико-мифологического мышления, неоспоримая заслуга открытия этой области психики, которая не ограничивается индивидуумом, но, несомненно, имеет «коллективные» черты, принадлежит Юнгу. Как первооткрыватель «коллективного бессознательного» Юнг значительно опередил Фрейда.

Архетипический подход к сновидениям.

Юнг разработал два основных подхода к анализу материала сновидений: объективный и субъективный. В объективном подходе каждый персонаж сна относится к реальному человеку: мать - это мать, подруга - подруга и т.д. В субъективном подходе каждый персонаж сна представляет аспект самого сновидца. Юнг считал, что хотя сновидцу может быть сперва сложно принять субъективный подход, но в процессе работы над сновидением он сможет опознать в персонажах сна свои черты и неведомые ранее аспекты своей личности. Так, например, если человеку снится, что на него нападает сумасшедший убийца, то сновидец может осознать свои убийственные импульсы. Этот подход расширен гештальт-терапевтами: они считают, что даже неодушевленные объекты во сне могут рассматриваться как воплощения аспектов личности сновидца..

Юнг выделял 3 архетипа: Анима - соответствует женскому началу. Юнг связывал аниму с влиянием эмоций, настроений и направленностью вовнутрь. Анимус- мужское начало, связанное с скатегоричными, жёсткими, чрезмерно принципиальными, направленными во вне решениями. Тень -- описанный К. Г. Юнгом архетип, представляющий собой относительно автономную часть личности, складывающуюся из личностных и коллективных психических установок, не могущих быть принятыми личностью из-за несовместимости с сознательным представлением о себе. Теневые бессознательные содержания воспринимаются через проекцию и подлежат интеграции в целостную структуру личности. В сновидениях Тень проявляется в виде человека одного пола со сновидцем, вызывающего неприятие и раздражение. Тень является частью Эго, но выходит из бессознательного. Игнорирование или незнание Тени может вызывать рассогласование личности.

Архетипы проявляют себя в снах через символы или персонажей. Это может быть старик, молодая девушка или огромный паук, участвующие в сюжете. Каждый воплощает бессознательную установку, по большей части скрытую от сознания. Даже являясь неотъемлемой частью психики сновидца, они зачастую существуют автономно и воспринимаются сновидцем как внешние фигуры. Знакомство с архетипами, проявляющимися в символах сновидений, позволяют человеку лучше осознавать свои бессознательные установки, интегрировать ранее отщепленные части личности и включаться в процесс целостного понимания своей Самости, что является главной задачей аналитической работы.

Юнг предостерегал от слепого приписывания символам сна определенных значений без ясного понимания личной ситуации сновидца. Он описывал два подхода к символам сновидения: причинный подход и финалистический подход. В причинном подходе символ редуцирован до определенных базовых тенденций. Таким образом, меч может символизировать пенис, змея - тоже. В финалистическом подходе интерпретатор сновидения спрашивает: "Почему именно этот символ, а не иной?". Тогда меч может репрезентировать пенис за счет своих качеств: он твердый, острый, неодушевленный и разрушительный. А змея, репрезентируя пенис, указывает на другие качества: нечто живое, опасное, возможно, ядовитое и скользкое. Финалистический подход раскрывает дополнительные нюансы смысла установки, в которой находится сновидец.

Хотя Юнг настаивал на универсальности архетипических символов, его точка зрения противоположна пониманию знака - образа, который имеет однозначно определенное значение. Его подход заключался в том, чтобы распознавать динамику и текучесть, которые существуют между символом и его значением. Символы должны исследоваться как источники индивидуального значения для пациентов, а не сводиться к предопределенным концепциям. Это убережет интерпретатора сновидения от скатывания к теоретическим и догматическим упражнениям, которые уводят процесс от психологического состояния пациента. В поддержку этой идеи он подчеркивал, что очень важно «прилипнуть к сновидению» - раскрывать глубину его смысла через ассоциации клиента к отдельному образу. Такой подход совершенно противоположен свободным ассоциациям Фрейда, уводящим от черт образа.

Юнг подчеркивал важность контекста в понимании сновидения. Он считал, что сновидение надо понимать не просто как сложную загадку, изобретенную бессознательным, которую надо расшифровать для раскрытия каузальных факторов, стоящих за ней. Сновидения не могут служить детекторами лжи, которые раскрывали бы нечестность сознательной установки. Сновидения, как само бессознательное, говорят на собственном языке. Будучи репрезентациями бессознательного, образы сновидений самодостаточны и обладают собственной логикой. Юнг полагал, что сновидения могут содержать важные сообщения, философские идеи, иллюзии, дикие фантазии, воспоминания, планы, иррациональные переживания и даже телепатические прозрения.

Вывод: К.-Г. Юнг, в отличие от З. Фрейда считал, что метод свободных ассоциаций позволяет выявлять лишь личные (индивидуальные) ассоциации сновидца, группирующиеся вокруг комплексов, но не дает приблизиться к смыслу самого сновидения. Сновидение - это средство наладить связь между сознанием и подсознанием и видел в сновидении функцию компенсации позиции Эго. Он выделял «большие», «средние» и «маленькие» сны. Особое значение придавал «большим» сновидениям, это сны, сопряженные с чувством восторга и ужаса. В этих сновидениях К.-Г. Юнг видел высшее духовное руководство, которое исходит из центра человеческого бытия -- Самости. Выделил два основных подхода к анализу материала сновидений: объективный и субъективный. В объективном подходе каждый персонаж сна относится к реальному человеку. В субъективном подходе каждый персонаж сна представляет аспект самого сновидца. Он считал, что архетипы проявляют себя в снах через символы или персонажей. Каждый воплощает бессознательную установку, по большей части скрытую от сознания. Знакомство с архетипами, проявляющимися в символах сновидений, позволяют человеку лучше осознавать свои бессознательные установки, интегрировать ранее отщепленные части личности и включаться в процесс целостного понимания своей Самости, что К.-Г. Юнг считал главной задачей аналитической работы.

Карл Густав Юнг (1875 - 1961) - швейцарский психиатр, основоположник одного из направлений глубинной психологии - аналитической психологии.

В своих трудах Юнг охватил широкий спектр философско-психологической проблематики: от традиционных для психоанализа вопросов терапии нервно-психических расстройств до глобальных проблем существования человека в обществе, которые рассматривались им сквозь призму собственных представлений об индивидуальной и коллективной психике и учения об архетипах.

Карл Юнг не разделял концепцию Зигмунда Фрейда, обрисованную в трактате «Толкование сновидений», что сновидения являются «шифром», кодирующим запретные импульсы полового влечения, репрезентацией неосуществленных желаний, считая такой взгляд упрощенным и наивным. На самом деле сновидение, писал Юнг, является «прямой манифестацией бессознательного» и только «незнание его языка мешает понять его послание».

В целях толкования сновидений, в отличие от Фрейда, Юнг призывал сновидца не «убегать в свободные ассоциации», но сосредоточиться на конкретном образе сновидения и дать ему как можно больше аналогий. Юнг считал, что метод свободных ассоциаций позволяет выявлять лишь личные (индивидуальные) ассоциации сновидца, группирующиеся вокруг комплексов (что Юнг доказал экспериментально), но не дает приблизиться к смыслу самого сновидения.

Я позволил себе углубиться в проблему происхождения жизни, проживаемой нами во сне, поскольку именно на этой почве обычно произрастает большинство символов. К сожалению, сны нелегко понять. Как я уже отмечал, сон совсем не похож на историю, рассказанную бодрствующим разумом. В повседневной жизни мы думаем, прежде чем сказать, выбираем, как лучше сказать, стараемся, чтобы наши реплики были к месту. Воспитанный человек, например, постарается не употребить двусмысленную метафору, чтобы не исказить впечатление от своих слов. Сны же скроены из другого теста. Во сне на нас наваливаются образы, кажущиеся противоречивыми и смешными, чувство времени утрачивается, обычные вещи могут стать захватывающими или угрожающими.

Может показаться странным, что подсознательное мышление распоряжается своим содержимым совсем не упорядоченным образом, который, казалось бы, является привычным для нашего бодрствующего, дневного образа мыслей. Любой, кто попробует вспомнить, что ему приснилось, обнаружит это различие, являющееся одной из главных причин, почему нам обычно так трудно понять свои сны. С точки зрения обычного опыта, приобретенного в бодрствующем состоянии, они не имеют смысла; поэтому мы склонны либо пренебречь ими, либо признать, что их содержание ставит нас в тупик.

Сказанное выше будет более понятно, если принять во внимание, что наши мысли, с которыми мы имеем дело в нашей будто бы упорядоченной сознательной жизни, вовсе не такие уж четкие, как нам хотелось бы думать. Напротив, чем ближе мы с ними знакомимся, тем более расплывчатым становится их смысл (и эмоциональное значение для нас). Ведь все, что мы увидели или испытали, может опуститься ниже порога сознания, то есть в подсознание. И даже те мысли, что мы удерживаем в сознании и которыми можем манипулировать по желанию, приобретают в подсознании каждая свой индивидуальный оттенок, сопровождающий их всякий раз, когда мы к ним обращаемся. Наши осознанные впечатления быстро окрашиваются их подсознательным значением, имеющим для нас реальный смысл, несмотря на то, что мы не осознаем его существования или характера его взаимодействия с обычным значением.

Разумеется, эти оттенки психического восприятия различны у разных людей. Каждый из нас индивидуально воспринимает абстрактные или общие понятия, и, соответственно, каждый по-своему интерпретирует и применяет их. Когда я использую в разговоре термины «государство», «деньги», «здоровье» или «общество», я предполагаю, что мои собеседники понимают их более или менее так же, как и я. В этом «более или менее» вся соль. Любое слово имеет чуточку отличающееся значение у разных людей, даже если они одного культурного уровня. Так происходит, потому что общее понятие, пройдя через призму индивидуальности, трактуется и применяется каждым слегка по-своему. Отличия в трактовке, разумеется, возрастают, когда социальный, политический, религиозный или психологический опыт собеседников значительно разнится.

До тех пор, пока понятие исчерпывается своим названием, вариации в его понимании почти не ощутимы и не имеют практического значения. Однако, как только оно требует точного определения или тщательного объяснения, то появляются самые невероятные трактовки, и не только в чисто интеллектуальном понимании термина, но особенно в его эмоциональной окраске и способе применения. Как правило, эти различия являются неосознаваемыми и таковыми остаются.

Казалось бы, подобные различия можно было бы отбросить как излишние и преходящие нюансы, имеющие мало общего с будничными потребностями. Однако сам факт их существования показывает, что даже самое обыденное содержимое сознания имеет оттенок приблизительности. Даже тщательнейшим образом сформулированные философские или математические понятия, не имеющие, по нашему убеждению, иного содержания, чем вложенное нами, на самом деле наделены более широким значением, чем мы предполагаем. Это – психическое явление, и как таковое оно познаваемо не полностью. Даже числа, используемые при счете, и те представляют из себя нечто большее, нежели мы думаем. Они несут еще и мифологическую нагрузку (а пифагорейцы обожествляли их), о чем мы, конечно, не задумываемся, складывая или перемножая их.

Если сказать коротко, то у каждого понятия, имеющегося в нашем сознательном мышлении, есть свое ассоциативное соответствие в психике. Ассоциация, соответствующая понятию, может быть более или менее яркой (в соответствии с важностью этого понятия для нашей индивидуальности или в увязке с другими идеями и даже комплексами нашего подсознания) и может изменять «обычный» смысл понятия. Временами – при смещении под порог сознания – этот смысл значительно видоизменяется.

Подсознательные аспекты всего, что случается с нами, играют, как может показаться, весьма малую роль в нашей повседневной жизни. Однако они очень важны для психологов при анализе снов – языка подсознания – и являются, в сущности, зародышами-невидимками наших осознанных мыслей. Вот почему обычные вещи или мысли во сне могут оказывать на нас мощное психическое воздействие. Нам снится всего лишь запертая комната или ушедший поезд, а мы просыпаемся в тревоге.

Приснившиеся образы обычно всегда ярче и живее, чем аналогичные понятия и впечатления в жизни. Одна из причин здесь в том, что во сне может открываться подсознательное их значение. Когда мы сознательно мыслим, мы ограничиваем себя рамками рационального – тем самым заставляя тускнеть любые слова, ибо мы лишим их большинства присущих им психических ассоциаций.

Я припоминаю один свой сон, который мне трудно было истолковать. Мне снилось, что какой-то человек пытается зайти мне за спину и запрыгнуть на меня. Я не был с ним знаком в реальной жизни, хотя знал, что он как-то раз подхватил одну из моих фраз и переиначил ее, изменив смысл на гротескно противоположный. Я никак не мог уловить связь между этим фактом и попытками возникшего во сне человека взгромоздиться на меня. Вместе с тем, в моей профессиональной практике часто происходило искажение моих слов – так часто, что я перестал даже рассуждать, стоит ли обижаться. Вообще-то, неплохо бы сознательно контролировать свои эмоции – как я вскоре понял, в этом и заключался урок сна. Здесь оказалось зрительно обыграно австрийское простонародное выражение «Du kannst mir auf den Buckel steigen» («Хоть на закорки мне залезь»), достаточно обычное в разговоре и означающее: «Мне все равно, что ты обо мне говоришь». Его американский эквивалент, который вполне мог бы присниться так же наглядно, гласит «Искупайся-ка в озере».

Можно сказать, что этот сон был символическим, ибо он не прямо показал ситуацию, а использовал для выражения сути метафору, поначалу мне не доступную. Подобные случаи (а они не редкость) не означают какой-то преднамеренной маскировки со стороны сна дело здесь в нашем малом умении понимать эмоционально заряженный, образный язык. Повседневность требует от нас точности и четкости в формулировании слов и мыслей, и мы научились обходиться без фантазии с ее приукрашиванием действительности, утратив тем самым качество восприятия, присущее нашим первобытным предкам. Почти поголовно мы перепоручили подсознанию все необыкновенные психические ассоциации, порождаемые вещами или идеями. Первобытный же человек, напротив, знает их психические аналоги и поэтому наделяет зверей, растения, камни силой и качествами, которые для нас непонятны и неприемлемы.

Обитатель африканских джунглей, например, видя днем ночное животное, знает, что на самом деле это деревенский шаман, временно принявший такое обличье. Он может также посчитать зверя «лесной душой» или духом предков одного из своих соплеменников. Какое-нибудь дерево может иметь для дикаря жизненно важное значение. Он будет считать его имеющим душу и голос и ощущать связь между своей и его судьбой. В Южной Америке в некоторых племенах индейцы считают себя красными попугаями ара, хотя и вполне понимают, что перья, крылья и клювы у них отсутствуют. Дело здесь в том, что в мироощущении первобытных людей вещи не имеют таких отчетливых границ, как в нашем «рациональном» обществе.

То, что психологи называют «психическим родством» или «мистическим участием», ушло из нашего вещного мира. Однако именно этот ореол подсознательных ассоциаций придавал столь красочный и волшебный вид первобытному миру. Мы утратили это ощущение до такой степени, что не узнаем его, сталкиваясь с ним. Для нас они сокрыты под порогом сознания, а при случайном их появлении мы считаем, что это какая-то ошибка.

Ко мне неоднократно обращались за советом воспитанные и образованные люди, чьи сны, фантазии и видения были столь необычайны, что глубоко шокировали их. Все они считали, что человек в здравом уме не может испытывать подобных ощущений и что видения могут являться только лицам с патологическими расстройствами. Один теолог как-то сказал мне, что видения Иезекииля были лишь симптомами подступающей смерти, а «голоса», услышанные Моисеем и пророками, – галлюцинациями. Можете себе представить, какой панический ужас он испытал, когда нечто подобное «спонтанно» произошло с ним самим. Мы настолько привыкли к очевидно рациональной структуре нашего мира, что едва можем себе представить происшествие, не укладывающееся в рамки здравого смысла. Первобытный же человек при возникновении такой исключительной ситуации не стал бы сомневаться в своих умственных способностях, а подумал бы о фетишах, духах или божествах.

Вместе с тем, эмоции у нас те же. Более того, опасности, подстерегающие нас в нашей далеко шагнувшей вперед цивилизации, могут быть пострашнее, чем приписываемые в свое время демонам. Позиция современного человека иногда напоминает мне психически нездорового пациента, лечившегося в моей клинике, тоже врача по специальности. Как-то утром я спросил его, как он себя чувствует. Он отвечал, что провел замечательную ночь, дезинфицируя небеса хлоридом ртути. Хотя он очень дотошно проводил санитарную обработку, следов Бога обнаружить не удалось. Это невроз, а может, и что-нибудь похуже. Вместо Бога или «страха Господня» мы сталкиваемся с неврозом беспокойства или какой-то фобией. Эмоция не изменилась, но ее объект сменил название и содержание в худшую сторону.

Я припоминаю одного преподавателя философии, пришедшего ко мне за консультацией по поводу своей канцерофобии. Он был убежден, что у него злокачественная опухоль, несмотря на то, что десятки рентгенограмм не показывали ничего подобного. «О, я знаю, что на снимках пусто, – говорил он обычно, – но ведь могло бы и появиться?» Что привело его к этой идее? Очевидно, страх, возникший не от зрелого размышления. Неожиданно пришедшая мысль о смерти поборола все доводы рассудка и овладела им, и сила ее была такова, что он не смог воспротивиться.

Этому образованному человеку было гораздо сложнее признать, что произошло, чем, например, дикарю решить, что его преследует дух умершего. Вредоносное воздействие сил зла в первобытном обществе допускается хотя бы как гипотеза. Человеку же нынешней цивилизации допустить, что его проблемы вызваны всего-навсего шалостями воображения – это на грани инфаркта. Первобытная «одержимость» не исчезла – она такая же, как всегда, лишь трактуется более разнообразно и непримиримо.

Я сравнил современного и первобытного человека по нескольким подобным показателям. Как будет показано далее, такие сравнения очень важны для понимания как способности человека к генерированию символов, так и роли сновидений в их изъявлении. Оказывается, многие сны являют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Фрейд назвал такие образы, встречающиеся в сновидениях, «останками древности». По Фрейду, получается, что это элементы психики, веками сохраняющиеся в человеческом разуме. Описанный подход характерен для тех, кто считает подсознание эдаким аппендиксом сознания (или, образнее, бачком-накопителем для отходов, вырабатываемых сознанием).

Последующие исследования привели меня к мысли, что описанный подход лишен оснований и должен быть отвергнут. Я обнаружил, что ассоциации и образы такого рода составляют неотъемлемую часть подсознания и присутствуют в сновидениях любого человека, будь он образован или безграмотен, умен или глуп. Их вовсе нельзя отнести к не имеющим жизни и смысла «останкам». Они до сих пор действуют и имеют особую ценность как раз из-за своей долгой «истории» (эта тема раскрыта д-ром Хендерсоном в следующей главе). Они образуют мост между присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более примитивными, но и более яркими и образными, формами самовыражения. Эта промежуточная форма воздействует непосредственно на чувства и эмоции. «Исторические» ассоциации связуют таким образом рациональный мир сознательного и первобытный мир инстинктивного.

Я уже обращал внимание на интересный контраст между «контролируемыми» нами мыслями в бодрствующем состоянии и изобилием образов в сновидениях. Имеется еще одна причина такого различия: многие идеи, используемые нами в цивилизованной жизни, утратили свою эмоциональную энергию. Мы ими пользуемся в разговоре, сдержанно реагируем на их употребление другими – но особенно глубокого впечатления они не производят. Нужен другой подход, чтобы они «дошли» до нас с силой, достаточной для изменения наших взглядов и поведения. Этим и занимается «язык сновидений», символика которого настолько заряжена психической энергией, что мы не можем не обратить на нее внимания.

Одна дама, например, славилась своей глупостью, предрассудками, упрямством и неприятием логических рассуждении. Ей можно было доказывать что-нибудь весь вечер без малейшего результата. Ее сновидения, однако, использовали другой подход, чтобы овладеть ее вниманием. Однажды ей приснилось, что ее пригласили на важный прием. Хозяйка дома приветствовала ее словами: «Как приятно, что вы смогли прийти. Все ваши друзья уже собрались и ждут вас». Затем ее подвели к дверям, но открыв их, она вошла в… коровник!

Язык этого сна достаточно прост, чтобы быть понятным и тупице. Хотя сначала пациентка, увидевшая сон, не восприняла его «соль», ибо она слишком задевала ее самолюбие, впоследствии «посыл» сновидения дошел-таки по назначению и был понят, поскольку не оставалось сомнений, что сон высмеивал ее собственные недостатки.

Подобные послания от подсознания имеют большее значение, чем мы предполагаем. В нашей сознательной жизни мы подвергаемся различного рода влияниям. Другие люди стимулируют или подавляют нас, события на работе или в гостях нас отвлекают. Вещи такого рода толкают нас на не свойственные нам действия. Отдаем ли мы себе в этом отчет или нет, но они безусловно воздействуют на наше сознание, практически беззащитное от их влияния. Это особенно актуально для людей с экстравертной психикой, чье восприятие мира направлено по преимуществу на внешние объекты, а также для тех, кто мучается от чувства собственной неполноценности.

Чем сильнее сознание подвергается влиянию предрассудков, ошибочных мнений, фантазий и инфантильных желаний, тем шире имеющаяся в нем пропасть, ведущая к невротической диссоциации и к большей или меньшей неестественности жизни, далекой от здоровых инстинктов, от природы и истины.

Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для тонкой регулировки психического баланса. Я называю это вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в нашей психической самонастройке. Теперь понятно, почему людям, мыслящим нереально, имеющим завышенное самомнение или планирующим грандиозные прожекты без опоры на реальные возможности, снятся полеты или падения. Такие сны компенсируют ущербность их личности, предупреждая в то же время об опасности следования такой практике. Если предупреждения сна не принять во внимание, может произойти реальный несчастный случай: падение с лестницы, например, или авария на дороге.

Помню один случай с мужчиной, безнадежно запутавшимся в каких-то темных делах. Как своего рода отдушина, у него выработалась почти болезненная страсть к опасным альпинистским восхождениям. Он пытался тем самым «подняться выше самого себя». Однажды ему приснилось, что с вершины горы он делает шаг в пустоту. Услышав его рассказ, я сразу же увидел грозившую ему опасность и постарался довести это предупреждение до пациента, убеждая его поберечь себя. Я даже сказал, что этот сон предвещает ему гибель в горах. Он не послушался. Через полгода он «шагнул в пустоту». Гид-проводник видел, как они с другом спускались по веревке через трудное место. Друг нашел выступ для ноги на краю скалы, мой пациент спускался следом за ним. Неожиданно он отпустил веревку, рассказывал проводник, и как будто прыгнул. При этом он упал на друга, оба сорвались и разбились насмерть.

Другой типичный случай связан с женщиной, самодовольство которой не знало границ. Она буквально лопалась от спеси в повседневной жизни, однако сны ее были шокирующими и напоминали о различных неблаговидных ситуациях в прошлом. Когда они были мной обнаружены, пациентка с негодованием отказалась признать что-либо подобное. Тогда ее сны стали наполнять намеки на опасность, подстерегающую ее во время прогулок по лесу. (Обычно она гуляла там одна, предаваясь сентиментальным воспоминаниям). Я понял, что ей угрожает, и неоднократно предупреждал, но безрезультатно. Вскоре во время одной из таких прогулок на эту женщину набросился сексуальный маньяк. Если бы не помощь услышавших ее крик прохожих, она бы не осталась в живых.

Никакого волшебства здесь нет. Сны женщины подсказали мне, что она втайне жаждала испытать нечто подобное – так же, как и альпинист, подсознательно искавший окончательного решения своих сложных проблем. Разумеется, никто из них не ожидал, что цена за это окажется непомерно высока: несколько переломов у одной, жизнь – у другого.

Таким образом, сны могут иногда предвосхищать определенные ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое может передать информацию посредством сновидений.

Сны неоднократно могут предупреждать нас подобным образом, хотя почти так же часто случается, что они не делают этого. Поэтому не стоит полагать, что некая благожелательная рука время от времени удерживает нас от опрометчивых поступков. Если дать позитивную формулировку, это скорее похоже на благотворительную организацию, иногда проводящую свои акции, а иногда и нет. Таинственная «рука» может даже направить нас к гибели: сны иногда оказываются западней или похожи на нее. Случается, они ведут себя, как дельфийский оракул, предсказавший царю Крезу, что когда он перейдет реку Галис, то разрушит великое царство. Лишь потерпев сокрушительное поражение в битве, состоявшейся после переправы, он понял, что оракул имел в виду его собственное царство. К снам непозволительно относиться легковесно, ведь они – порождение духа, который ближе не к человеку, а к природе, ее дуновению; это дух прекрасного, благородного, но и жестокого божества. Чтобы описать этот дух, нам надо углубиться скорее в древние мифы или басни первобытного леса, чем в сознание современного человека. Я не отрицаю, что эволюция цивилизованного общества дала нам великие обретения, но получены они были ценой огромных потерь, масштаб которых мы едва ли начинаем различать. Одной из целей, которыми я руководствовался при сравнении первобытного и цивилизованного состояний человека, было подведение итогов этих достижений и потерь.

Первобытный человек был значительно более управляем инстинктами, чем его «рационально мыслящий» современный потомок, научившийся «контролировать» себя. В этом процессе обретения цивилизованности мы все более отделяли сознание от глубоко лежащих инстинктивных слоев нашей психики и, в конечном счете, от соматической основы психики. К счастью, мы не утратили эти первичные инстинктивные слои – они остаются частью подсознания, хотя и могут выражать себя лишь в образах сновидений. Эти инстинктивные проявления – которые и узнаешь-то не всегда из-за символического характера – играют ведущую роль в том, что я назвал компенсаторной функцией сновидений.

Для стабильного функционирования разума и психологического здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь рвется или «диссоциируется», происходит психологическое расстройство. В этом плане символика сновидений играет роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов.

Разумеется, люди не могут не ставить под сомнение эту функцию, поскольку символы сновидений очень часто не воспринимаются или не понимаются. В повседневной жизни понимание снов часто считается излишним. Я обнаружил яркую иллюстрацию этого в одном первобытном племени в Восточной Африке. К моему изумлению, все его жители утверждали, что не видят снов. Тем не менее, я вскоре обнаружил, поговорив с ними на другие темы, что сны им все-таки снятся, но они не считают их чем-то важным. «Сны обычного человека ничего не значат», – сказали они мне. Эти люди думали, что только сны вождей и знахарей имеют значение – и особенно те, что касаются благосостояния племени. Единственная незадача заключалась в уверениях и вождя, и знахаря в том, что им больше не снятся значительные сны. По их словам, это совпало с приходом в страну англичан. С тех пор функция «великих сновидений», управлявших до этого поведением племени, перешла к районному комиссару – английскому офицеру, поставленному над ними.

Когда жители племени признали, что видят-таки сны, хотя и считают их бессмысленными, они повели себя, как современный человек, думающий, что сны не имеют для него значения, поскольку он их не понимает. Однако даже цивилизованный человек иногда может обратить внимание на то, что сон (даже не оставшийся в памяти) может повлиять на его настроение в лучшую или худшую сторону. Его содержание было «воспринято», хотя и подсознательно. Так обычно и происходит. Только в редких случаях, когда сон особенно выразителен или регулярно повторяется, мы приходим к мнению, что неплохо было бы его истолковать.

Самое время предупредить теперь об опасности легкомысленного или некомпетентного анализа сновидений. Состояние ума некоторых людей настолько разбалансировано, что интерпретация их снов может быть чрезвычайно рискованным делом. В таких случаях усиливается ограниченность сознания, отсеченного от своей иррациональной или «безумной» половины – подсознания, и нельзя сводить их вместе, не приняв специальных мер предосторожности.

Обобщая, можно сказать, что верить сонникам крайне неразумно. Ни один встречающийся во сне символ нельзя отделять от личности его увидевшего, поэтому ни один сон не может быть истолкован прямо и однозначно, как это делает энциклопедический словарь, разъясняя понятие за понятием. У каждого человека столь индивидуален метод компенсирующего и дополняющего воздействия подсознания на сознание, что нельзя быть уверенным в том, что сны и их символика вообще поддаются классификации.

Верно, с другой стороны, что бывают типичные и часто встречающиеся сны и отдельные образы (я предпочел бы называть их «сюжетами»), в которых, например, вы падаете, летаете, или вас преследуют дикие звери или враждебно настроенные люди, или вы оказываетесь в общественном месте не до конца одетым или одетым абсурдно, опаздываете или теряетесь в бурлящей толпе, сражаетесь бесполезным оружием или вообще без оного, бежите изо всех сил, никуда не попадая. Типично инфантильный сюжет – это сон о превращении в лилипута или в великана, или и то и другое попеременно – как в «Алисе в стране чудес» Льюиса Кэррола. Вместе с тем, хочу еще раз подчеркнуть, что эти сюжеты следует обязательно рассматривать в контексте конкретного сна, а не как некие ключи к разгадке с раз и навсегда заданным значением.

Отдельно стоит рассмотреть повторяющиеся сны. Были случаи, когда один и тот же сон снился человеку с детства и до зрелых лет. Это явление обычно означает попытку исправить конкретный дефект в мировоззрении спящего. Иногда такие сны возникают после психологической травмы, вызвавшей предубеждение к чему-либо. Бывает, они указывают на какое-то важное событие в будущем.

Меня самого в течение нескольких лет посещал сон, в котором я находил в своем доме незнакомые помещения. Иногда это были покои, где жили мои давно умершие родители. У отца, к моему удивлению, я обнаружил во сне лабораторию, где он изучал сравнительную анатомию рыб, а у матери – гостиничные комнаты, сдававшиеся смахивавшим на привидения посетителям. Обычно крыло дома, предназначавшееся для гостей, представляло собой древнее, отмеченное печатью времени сооружение – давно забытое, хотя и принадлежащее мне по наследству. Мебель там была антикварной и весьма занятной, а в конце этой серии снов я нашел старую библиотеку с неизвестными мне книгами. Наконец, в последнем сне я открыл одну из книг и увидел чудесные иллюстрации, изобилующие чарующей символикой. Я проснулся, но мое сердце еще взволнованно билось от восторга.

Несколькими днями ранее этого заключительного сна я заказал в букинистической лавке сборник работ средневековых алхимиков – одно из классических изданий. В одной статье мне попалась цитата без сноски, которая, по моему разумению, могла быть позаимствована у алхимиков Византии. Это то я и хотел проверить. Через несколько недель после сна о неизвестной книге мне пришел сверток от букиниста. Внутри оказалась рукопись на пергаменте, написанная в XVI веке. Она была иллюстрирована захватывающими воображение картинками, сразу же напомнившими мне увиденные во сне. Поскольку открытие заново принципов алхимии стало важной частью моей работы в новых областях психологии, то мотив моего повторяющегося сна становится легко объяснимым. Дом, конечно, символизировал мою личность и сферы ее осознанного интереса, а неизвестное крыло предвещало новый круг интересов и исследований, о чем сознательный разум в то время еще не подозревал. С того времени прошло тридцать лет, но того сна я больше ни разу не видел.